Кавельмахер В.В. ДРЕВНОСТИ АЛЕКСАНДРОВОЙ СЛОБОДЫ. Сборник научных трудов. Приложение 3. С.В. Заграевский. Новые данные, свидетельствующие о верности обоснованных В.В. Кавельмахером датировок памятников архитектуры Александровской Слободы

Приложение 1. Программа архитектурно-археологических исследований, ремонтно-реставрационных работ и музеефикации памятников архитектуры ХVI–ХVIII вв. Успенского монастыря в г. Александрове Владимирской области (б. Александрова Слобода)

Приложение 2. Библиография В.В. Кавельмахера

Приложение 3. С.В. Заграевский. Новые данные, свидетельствующие о верности обоснованных В.В. Кавельмахером датировок памятников архитектуры Александровской Слободы

Приложение 4. Н.И. Шириня. Работы В.В. Кавельмахера на памятниках Александровской Слободы

Приложение 5. С.В. Заграевский. Немного о моем отце

иллюстрации

В.В. Кавельмахер

Древности Александровой Слободы

Сборник научных трудов

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

С.В. Заграевский

Новые данные, свидетельствующие о верности

обоснованных В.В. Кавельмахером датировок

памятников архитектуры Александровской Слободы

До 1980-х годов по поводу датировок храмов Александровской¹ Слободы XVI века серьезных разногласий не возникало. После того, как в 1920-е годы комиссия Центральных реставрационных мастерских выяснила, что до XVIII века современный Троицкий собор назывался Покровским, а шатровая Покровская церковь была посвящена Троице², в научной и популярной литературе закрепились следующие даты:

– Покровский, ныне Троицкий, собор (в дальнейшем будем без оговорок называть его Покровским) датировался 1513 годом на основании сообщения «Троицкого летописца»: «Лета 7021 октября 3 в Сергиеве манастыре основаша ворота кирпичныи, а на воротех во имя Сергия чюдотворца. Лета 7022 ноября 28 священа бысть црквь древяная в Клементьеве. Того ж лет декабря 1 сщнна бысть црквь Покров стеи Бцы в Новом селе Олександровском. Тогды ж кнзь великий и во двор вшел (курсив мой – С.З.). Того ж мсца декабря 15 сщнна бысть црквь кирпичнаи в Сергиеве манастырь на воротех стый Сергий, а сщал ее епспъ Митрофан Коломенский да игумен Памва, а на сщние был кнзь великий»³;

– Троицкая, ныне Покровская, церковь (в дальнейшем будем без оговорок называть ее Троицкой) датировалась вторым строительным периодом Слободы – пребыванием в ней Ивана IV (с 1565 по 1582 год; поскольку строительство теоретически могло начаться несколько ранее приезда Грозного в Слободу, то в качестве даты ориентировочно принимались 1560–1570-е годы). Основанием для такой датировки был ее шатровый верх. Традиционно считалось, что первым шатровым храмом была церковь Вознесения в Коломенском, построенная в 1529–1532 годах, и на базе этой теоретической предпосылки Троицкая церковь не могла датироваться одновременно с Покровским собором;

– Успенская церковь условно датировалась теми же 1560–1570-ми годами, что и Троицкая;

– Распятская колокольня (до 1710 года – церковь Алексея митрополита⁴) также датировалась 1560–1570-ми годами. После того, как в 1940-е годы А.С.Полонский выявил внутри нее более раннее столпообразное здание⁵, последнее стали относить к первому строительному периоду Слободы и датировать, как и Покровский собор, 1513 годом. Фактически мы имеем дело с двумя разными зданиями, поэтому для простоты в дальнейшем будем называть Распятской колокольню в ее современном виде, а церковью Алексея митрополита – столпообразное здание, находящееся внутри нее.

В этом виде датировки памятников Слободы XVI века просуществовали до исследований В.В.Кавельмахера. В 1980–1990-е годы он провел беспрецедентную по масштабам серию раскопок и зондажей, выявивших принципиальный факт: Покровский собор, Троицкая церковь, Успенская церковь и церковь Алексея митрополита (в дальнейшем будем для простоты называть их первыми храмами Александровской Слободы) были возведены в одном строительном периоде.

Во всех этих памятниках В.В.Кавельмахер отмечал материалы (кирпич и белый камень) сходных кондиций, однородное связующее, идентичное связное железо, технику смешанной кладки, единый итальянизирующий «графический» стиль русской придворной архитектуры XVI века, с применением одних и тех же, отчетливо унифицированных, узлов и деталей – корытообразных филенок, наборов профилей цоколей, венчающих тяг и капителей⁶. Кладка всех храмов изначально имела открытый характер – не красилась и не белилась, подкрашивались белым левкасом только некоторые выполненные из кирпича элементы декора. Все выступающие белокаменные элементы были скреплены однотипными скобами⁷. Все храмы (за исключением столпообразной церкви Алексея митрополита) были построены с приделами и смежными палатами, а Троицкая и Успенская – даже с погребами⁸. В интересах всего ансамбля ложный подклетный ярус и ложную паперть со звонницей получила и церковь Алексея митрополита⁹. Различались постройки между собой только объемом и качеством покрывающей их «фряжской» резьбы, однако В.В.Кавельмахер отмечал единый стиль этой резьбы (за исключением орнаментальных поясов Покровского собора, скопированных с Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры – рис. 5)¹⁰.

Эта аргументация В.В.Кавельмахера была справедливо воспринята всеми без исключения исследователями как исчерпывающая¹¹, и неминуемо возник вопрос о коррекции принятых ранее датировок.

В.В.Кавельмахер, ссылаясь на уже приведенный нами текст «Троицкого летописца»¹² и близость стилистики первых храмов Александровской Слободы к стилистике кремлевских соборов Ивана III и Василия III¹³ (эта стилистическая близость была отмечена еще А.И.Некрасовым¹⁴), датировал храмы Покрова, Троицы, Успения и Алексея митрополита первым строительным периодом Слободы – 1509–1513 годами. Ко второму строительному периоду – 1560–1570-м годам – В.В.Кавельмахер относил только перестройку церкви Алексея митрополита и пристройку к Троицкой церкви трапезной на погребе и подклете¹⁵ (именно эти строительные работы могли отметить немцы-опричники И.Таубе, Э.Крузе и Г.Штаден¹⁶).

В конце 1990-х–начале 2000-х годов точка зрения В.В.Кавельмахера была поставлена под сомнение С.С.Подъяпольским. Поддерживая отнесение Покровского собора, Троицкой церкви, Успенской церкви и церкви Алексея митрополита к одному строительному периоду, он датировал все эти памятники 1560–1570-ми годами¹⁷. Аргументация исследователя заключалась в следующем:

– «слишком многое в концепции В.В.Кавельмахера (относительно датировки первых храмов Слободы 10-ми годами XVI века – С.З.) противоречит устоявшимся взглядам на развитие зодчества Московской Руси XVI столетия»¹⁸.

– архитектура Троицкой церкви более характерна для шатровых храмов второй половины XVI века¹⁹;

– сообщение «Троицкого летописца» не дает достаточных оснований для того, чтобы датировать Покровский собор 1513 годом, так как в нем нет указания на материал постройки, т.е. речь могла идти и о деревянном храме²⁰;

– некоторые стилистические черты сближают Покровский собор и Троицкую церковь Александровской Слободы не с кремлевскими соборами Ивана III и Василия III, а с собором Покрова на Рву (1556–1561 годы) и верхними приделами Благовещенского собора (1560-е годы)²¹;

Первый и второй аргументы С.С.Подъяпольского имеют общетеоретический характер и не могут служить основанием для каких-либо датировок. По словам В.В.Кавельмахера, «здесь спорят между собой не факты, а теория (т.е. наше сегодняшнее понимание генезиса русского шатрового зодчества) и факты. В этой ситуации долг исследователя – безоговорочно встать на сторону фактов»²².

Третий аргумент С.С.Подъяпольского негативен: указание на гипотетическую необоснованность одного из доказательств датировки 1509–1513 годами не может служить доказательством датировки 1560–1570-ми (к тому же в п. 2 мы покажем, что в сообщении «Троицкого летописца» все же говорится именно о каменном храме). Аргументом по сути является лишь четвертый – попытка датировать первые храмы Слободы по стилистической аналогии с московскими постройками середины–второй половины XVI века. Тем не менее, здесь мы рассмотрим все аспекты позиции С.С.Подъяпольского.

Прежде всего внимательно рассмотрим вопрос, о каком храме – каменном или деревянном – говорится в процитированном в п. 1 сообщении «Троицкого летописца».

А.И.Некрасов полагал, что уже сам факт сообщения об освящении свидетельствует о том, что Покровский собор был каменным²³, но С.С.Подъяпольский справедливо отметил²⁴, что «Троицкий летописец» сообщает не только о каменных храмах, но и о деревянной церкви.

Добавим, что с православно-догматической точки зрения, которой, несомненно, придерживались авторы «Троицкого летописца», освящение деревянного и каменного храмов абсолютно равнозначно.

Тем не менее, мы вправе использовать сообщение «Троицкого летописца» для датировки существующего – каменного – Покровского собора 1513 годом. Покажем это.

Процитируем еще раз это сообщение, выделяя курсивом слова, на которые следует обратить особое внимание: «Лета 7021 октября 3 в Сергиеве манастыре основаша ворота кирпичныи, а на воротех во имя Сергия чюдотворца. Лета 7022 ноября 28 священа бысть црквь древяная в Клементьеве. Того ж лет декабря 1 сщнна бысть црквь Покров стеи Бцы в Новом селе Олександровском. Тогды ж кнзь великий и во двор вшел. Того ж мсца декабря 15 сщнна бысть црквь кирпичнаи в Сергиеве манастырь на воротех стый Сергий…»

Мы видим, что в этом сообщении речь идет о четырех постройках (крепостных воротах Троице-Сергиевой Лавры, церкви в селе Клементьеве, надвратной церкви Сергия Радонежского в Лавре и Покровском соборе в Александровской Слободе). В трех постройках указан строительный материал, причем очень точно – кирпичные здания названы именно кирпичными, а не обобщенно «каменными», как это обычно делалось в летописях. Но относительно самой значимой из перечисленных построек – Покровского собора на великокняжеском дворе – о материале вообще ничего не говорится.

Конечно, просто забыть сделать необходимое уточнение в отношении материала постройки великокняжеского храма летописец вряд ли мог. Гораздо более вероятно, что такого уточнения и не требовалось – так же, как не требовалось уточнений в отношении, например, строительных материалов Успенского собора Фиораванти, Архангельского собора Алевиза Нового или Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. То, что главный собор великокняжеской резиденции – Александровской Слободы – был каменным, было ясно «по умолчанию».

Таким образом, мы обязаны полагать, что сообщение «Троицкого летописца» говорит об освящении в 1513 году именно каменного Покровского собора.

В пп. 4 и 5 мы увидим, что для датировки этого храма (как и остальных первых храмов Слободы) началом XVI века есть и ряд других оснований, а пока обратимся к основному (и, по сути, единственному) аргументу С.С.Подъяпольского в пользу 1560–1570-х годов – стилистических чертах различия первых храмов Слободы с кремлевскими соборами начала XVI века и их гипотетического сходства с собором Покрова на Рву и верхними приделами Благовещенского собора. В значительной части своей аргументации С.С.Подъяпольский ссылался на А.Л.Баталова (который, в свою очередь, в последние годы ссылается на С.С.Подъяпольского²⁵), поэтому мы будем рассматривать позиции обоих исследователей.

Прежде всего заметим, что итальянизирующие мотивы в архитектурном декоре русских храмов имели место на протяжении всего XVI века (это показывал и А.Л.Баталов²⁶). Следовательно, сам факт наличия таких мотивов не может являться основанием для каких-либо датировок – как 1509–1513, так и 1560–1570-ми годами.

А.Л.Баталов и С.С.Подъяпольский отмечали, что ряд особенностей декора отличает первые храмы Александровской Слободы от кремлевских соборов Ивана III и Василия III²⁷. С отмеченными ими чертами отличия нельзя не согласиться. Но имело ли при этом место сходство этих храмов Слободы с храмами середины–второй половины XVI века?

Основным объектом, с которым указанные исследователи пытались найти стилистическое сходство первых храмов Слободы, являлся собор Покрова на Рву. А это само по себе вызывает сомнение в верности любых проведенных аналогий, так как в архитектуре и декоре московского собора мастера изначально стремились к объединению самых различных стилей – «различными образцы и многими переводы»²⁸.

И все же перечислим все те черты, которые, по мнению А.Л.Баталова и С.С.Подъяпольского, определяют сходство первых храмов Слободы и собора Покрова на Рву.

Во-первых, А.Л.Баталов писал²⁹ (и С.С.Подъяпольский подтверждал³⁰), что «в приделах Покрова Богородицы и Входа в Иерусалим собора Покрова на Рву наличники круглых окон так же, как в Александрове (в Троицкой церкви – С.З.), соприкасаются с архивольтами кокошников».

Конечно, формулировка «придел Покрова Богородицы собора Покрова на Рву» выглядит несколько странной и неоправданной, так как основной храм и придел – абсолютно разные понятия. Более адекватно с церковной точки зрения звучало бы «главный престол собора Покрова», а с архитектурной – «центральный столп собора». Но дело не в формулировке: на центральном столпе собора Покрова на Рву вообще отсутствуют наличники окон (мы видим перспективные оконные проемы), а на Входоиерусалимском приделе наличники окон в кокошниках далеко не соприкасаются с архивольтами.

Во-вторых, С.С.Подъяпольский полагал, что замена полуколонок филенкой сближает композицию западного портала Покровского собора Александровской Слободы с порталами центрального столпа храма Покрова на Рву. Впрочем, исследователь был вынужден сделать оговорку, что в московском храме, «правда, обращенная внутрь проема поверхность плечиков декорирована, и подставов с наружной стороны нет»³¹.

Не будем здесь рассуждать о том, что более существенно – отмеченное исследователем сходство или им же отмеченные различия. На самом деле и общая стилистика, и трактовка подавляющего большинства деталей декора порталов Покровского собора Слободы и центрального столпа Покрова на Рву абсолютно различны. К тому же порталы Покровского собора Слободы белокаменные, а Покрова на Рву – кирпичные. А частичную замену полуколонок филенкой мы видим и на порталах Архангельского собора, и на северном портале Благовещенского собора, и на портале собора Чудова монастыря (1501 год).

В-третьих, А.Л.Баталов утверждал, что декор портала Федоровского придела Троицкой церкви в виде балясин (по С.С.Подъяпольскому, в виде «гипертрофированных бусин»³²) схож с декором северного портала Входоиерусалимского придела собора Покрова на Рву³³. Но, опять же, нельзя не заметить, что у этих порталов абсолютно различная форма и бусин, и перемычек между ними. Ничего общего не имеет и форма самих порталов (например, на портале Входоиерусалимского придела отсутствует верхний фронтон), и трактовка всех их деталей.

Отметим, что такие же порталы, как у Входоиерусалимского придела, есть у приделов Троицы и Николая Чудотворца собора Покрова на Рву, а на фасаде центрального столпа этого собора присутствует еще одна разновидность «гипертрофированных бусин». Еще более принципиально то, что подобные «гипертрофированные бусины» присутствовали уже на портале собора Чудова монастыря.

В-четвертых, С.С.Подъяпольский говорил о том, что узкая полоса наклонной кладки в основании шатра Троицкой церкви между двумя близкорасположенными карнизами, прорезанная в середине каждой грани маленьким окошком, является «несколько модифицированным мотивом машикулей, которые не встречаются в московских храмах ранее середины XVI века (храм Покрова на Рву, церковь в Дьякове)»³⁴.

Но эта полоса кладки в Троицкой церкви – просто нижняя часть шатра, отделенная от верхней части карнизом. Благодаря прорезанным в нижней части окошкам достигалось визуальное ощущение «парения шатра в воздухе». А что касается «мотива машикулей», то он при взгляде из интерьера присутствует в любых окнах, прорезанных в любом шатре (как и в любой стене, наклоненной внутрь). Таких «модифицированных машикулей» в русской архитектуре XVI–XVII веков можно насчитать сотни, если не тысячи.

Кроме проведения аналогий (как мы видели, неубедительных) с собором Покрова на Рву, А.Л.Баталов³⁵ и С.С.Подъяпольский³⁶ предполагали сходство рисунка филенок галерей первых храмов Слободы и верхних приделов Благовещенского собора в Московском Кремле. Но на самом деле ничего общего филенки храмов Слободы и приделов Благовещенского собора не имеют. У них абсолютно различны пропорции, глубина, обломы. А филенки, объединенные сплошным карнизом, мы видим и на «цокольном» белокаменном ярусе фасада Архангельского собора.

А.Л.Баталов³⁷ и С.С.Подъяпольский³⁸ полагали, что карниз на стенах первых храмов Слободы и верхних приделов Благовещенского собора, в отличие от Архангельского собора, не раскрепован над лопатками. Но это не так: карниз почти повсеместно раскрепован во всех перечисленных храмах, просто вынос лопаток в первых храмах Слободы и приделах Благовещенского собора значительно меньше, чем в Архангельском соборе, и поэтому раскреповка не столь заметна.

С.С.Подъяпольский также привлекал в качестве стилистического аналога резьбы западного портала Покровского собора в Александровской Слободе резьбу южной галереи Благовещенского собора³⁹. Впрочем, исследователь не применял это стилистическое сходство в качестве датирующего признака, так как резьба южной галереи кремлевского храма не имеет точно установленной даты⁴⁰. Но в последние годы эту резьбу датируют грозненским временем А.Л.Баталов⁴¹ и А.В.Гращенков⁴². Соответственно, указанные исследователи используют стилистическое сходство этой резьбы с резьбой Покровского собора как основание для датировки последнего 1560–1570-ми годами⁴³.

Но прежде всего отметим, что датировка резьбы южной галереи Благовещенского собора грозненским временем остается весьма спорной, так как А.Л.Баталов и А.В.Гращенков основывают ее прежде всего на аргументах, связанных с ее близостью к резьбе Покровского собора в Слободе, который они датируют 1560–1570-ми годами. Соответственно, если использовать резьбу южной галереи храма Благовещения для поздней датировки храма Покрова, то получается неправомерный «замкнутый логический круг».

Но если даже предположить, что резной декор южной галереи Благовещенского собора может быть независимо датирован грозненским временем, то это все равно не может служить основанием для датировки этим же временем резьбы западного портала и киота Покровского собора.

Дело в том, что, как отмечал и С.С.Подъяпольский, резьба южной галереи храма Благовещения является «сознательным обращением к образцам»⁴⁴ – к изысканной фряжской резьбе начала XVI века порталов Архангельского и Благовещенского соборов. Иначе говоря, мы видим целенаправленную стилизацию, сделанную, как справедливо полагали и С.С.Подъяпольский, и А.Л.Баталов, и А.В.Гращенков, иными исполнителями⁴⁵.

Стилизацией под «столичный стиль», несомненно, являлась и резьба западного портала и киота Покровского собора в Александровской Слободе (вероятно, также сделанная иными исполнителями). «Стилизаторство» было доминирующим принципом архитектуры этого храма (и его орнаментальные пояса, и план, и архитектурная пластика стилизованы под Троицкий собор Троице-Сергиевой Лавры).

Соответственно, определенное сходство резьбы Покровского собора в Слободе с резьбой южных галерей Благовещенского собора имеет абсолютно ясное обоснование – общие истоки – и ни при каких условиях не может служить датирующим признаком, так как подобная стилизация могла производиться в разных местах в самое разное время – и через 5, и через 50, и через 100 лет после создания в начале XVI века фряжских оригиналов. Привлекать в качестве датирующих признаков любой из этих стилизованных резных декоров столь же неправомерно, как, например, датировать александровский Покровский собор временем Юрия Дмитриевича Звенигородского на основании сходства архитектурной пластики и орнаментальных поясов слободского храма с пластикой и орнаментальными поясами Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры (1422–1423 годы). Столь грубый формально-стилистический подход к датировкам был возможен во времена А.И.Некрасова⁴⁶, но не в начале XXI века.

Таким образом, мы обязаны констатировать отсутствие убедительных стилистических аргументов в пользу датировки первых храмов Александровской Слободы 1560–1570-ми годами.

Стилистический анализ с выходом на датировку этих храмов 1509–1513 годами проводил В.В.Кавельмахер⁴⁷. Исследователь отмечал характерные для эпохи Василия III резные профилированные импосты в распалубках и резные орнаментированные розетки в сводах подклетов Троицкой церкви, одновременное наличие у этого храма погребов и подклетов (позже этот прием уже никогда не применялся), изначально открытый (неоштукатуренный и небеленый) характер кладки первых храмов Слободы, изощренную фряжскую резьбу западного портала и киота Покровского собора.

Но не будем забывать, что А.Л.Баталов и С.С.Подъяпольскийотметили много черт стилистического различия первых храмов Слободы и кремлевских соборов рубежа XV–XVI веков⁴⁸. Поэтому для датировки первых храмов Александровской Слободы 1509–1513 годами мы приводим ряд других, гораздо более убедительных, аргументов (см. пп. 2, 4 и 5). Здесь же выскажем лишь некоторые общие соображения.

В отношении первых храмов Слободы любой стилистический анализ (и по В.В.Кавельмахеру, и по А.Л.Баталову, и по С.С.Подъяпольскому) позволяет сделать лишь один бесспорный вывод: эти здания абсолютно уникальны, и максимальная точность их датировки на основании стилистического анализа – XVI век. И эта ситуация характерна не только для первых храмов Слободы. Достичь необходимой точности датировки храмов «по стилистической аналогии» не позволяет принципиальный и неустранимый фактор: индивидуальность мастеров.

Зодчие и наиболее квалифицированные мастера могли выражать свою индивидуальность, строя храмы в различных архитектурных стилях (иногда стилизуя, иногда «опережая свое время», иногда сознательно совмещая в одном произведении различные стили). Индивидуальность же «рядовых» строителей была обусловлена тем, что, как не раз показывал автор настоящего исследования⁴⁹, в Древней Руси преимущественно использовались местные строительные кадры (это было для ктиторов проще и выгоднее).

В связи со всем сказанным в этом параграфе можно сделать общий вывод: формально-стилистический анализ, оторванный от документальных, исторических и архитектурно-археологических данных, может дать скорее негативные, чем позитивные результаты (к примеру, С.С.Подъяпольский даже отмечал, что в «неправильном, как бы болезненно изломанном рисунке западного портала Покровского собора Слободы есть что-то роднящее его с пластикой модерна»⁵⁰). В любых уникальных постройках (а это подавляющее большинство памятников древнерусской архитектуры XII–XVI веков) индивидуальность мастеров приводит тому, что все черты сходства памятников крайне условны, и на каждую черту сходства можно найти несравненно большее количество гораздо более принципиальных черт различия.

Гораздо более высокую точность может дать анализ характерных особенностей строительной техники: кладки, раствора, формы и качества кирпича, тески камня и т.п.

Во-первых, возможностей для выражения индивидуальности мастеров в строительном производстве практически не было.

Во-вторых, строительная техника тесно связана с технологией изготовления материалов (кирпича, камня, раствора), а последнюю существенно легче «привязать» к тому или иному времени.

Более того – автор настоящего исследования предполагал⁵¹ и предполагает, что будущее истории архитектуры именно за «строительными» методиками датировки памятников (при условии общедоступности и более высокой точности таких методов анализа особенностей строительной техники, как химический, петрографический, гранулометрический, радиоуглеродный, палеомагнитный, дендрохронологический и пр.)

А доступный автору визуально-тактильный анализ строительной техники показал: в Покровском соборе, Троицкой и Успенской церквях, церкви Алексея митрополита мы видим «мягкую», «теплую» кладку, характерную и для кирпичных построек Московского Кремля рубежа XV и XVI веков⁵², и для собора Петра митрополита в Высоко-Петровском монастыре (1514–1517 годы). Характерен и строительный раствор – с исключительно высокой вяжущей способностью, с ничтожно малым содержанием в извести песка и прочих примесей. Многочисленные белокаменные украшения и в Слободе, и в Кремле вытесаны так, что кажется, будто камень «дышит». В соборе Петра митрополита кирпичный декор, как и в Слободе, был покрыт левкасом «под белый камень».

В отличие от вышеперечисленных зданий, Распятская колокольня выстроена из «сухого» (по выражению В.В.Кавельмахера, «жареного»⁵³) кирпича, на легко крошащемся растворе с высокой примесью песка. Из такого же кирпича, на таком же растворе построен собор Покрова на Рву. Белокаменный декор Распятской колокольни также вытесан, как на соборе Покрова на Рву, – жестко, геометрично, «сухо».

И в Распятской колокольне, и в соборе Покрова на Рву строители применяли наряду с железными связями деревянные. В храмах Покрова, Троицы, Успения и Алексея митрополита в Александровской Слободе все связи изготовлены исключительно из железа высокого качества⁵⁴.

Важно отметить и факт, который был вынужден признать и А.Л.Баталов⁵⁵: если датировать первые храмы Слободы 60–70-ми годами XVI века, то эти памятники окажутся единственными, где применен белокаменный декор «в той мере, в которой его употребляли в строительстве Василия III».

Все эти соображения являются еще одним аргументом в пользу позиции В.В.Кавельмахера о датировке храмов Покрова, Троицы, Успения и Алексея митрополита 1509–1513 годами.

Конечно, и кладка, и прочие особенности строительной техники все равно не могут дать стопроцентную уверенность в правильности датировок «по аналогии», так как технология строительства в зависимости от местных условий (качества глины, камня и извести, профессионализма местных мастеров) могла изменяться весьма существенно. Но поскольку, как мы показывали выше, возможностей для выражения индивидуальности мастеров в строительном производстве практически не было, эти данные при их наличии дают более точные результаты, чем формально-стилистический анализ.

Но мы еще не рассматривали основные архитектурно-археологические аргументы в пользу датировки первых храмов Слободы началом XVI века.

Прежде всего рассмотрим архитектурно-археологические основания для датировки 1509–1513 годами церкви Алексея митрополита.

Колокольня Александровской Слободы, как мы отмечали в п. 1, была построена в течение двух строительных периодов. Все исследователи, за исключением С.С.Подъяпольского и А.Л.Баталова, полагали, что между этими строительными периодами (говоря в условных терминах, принятых нами в п. 1, – между датировками церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни) имел место значительный временной промежуток – не менее пятидесяти лет, прошедших между 1509–1513 годами и временем пребывания в Слободе Ивана IV. Этот факт принимался как очевидный и не требующий отдельного доказательства.

С.С.Подъяпольский, датируя все памятники Александровской Слободы XVI века 60–70-ми годами этого столетия, столкнулся с проблемой: если церковь Алексея митрополита была построена в это время, то когда могла быть возведена Распятская колокольня? В начале 1580-х годов Иван Грозный покинул Слободу, и «кровопийственный град» пришел в запустение. Новое строительство в нем началось только в середине XVII века, и, конечно, относить Распятскую колокольню к этому времени невозможно.

В связи с этим С.С.Подъяпольский был вынужден утверждать (впрочем, в крайне обтекаемой и неоднозначной форме), что «обстройка ее (церкви Алексея митрополита – С.З.) мощными пилонами, поддерживающими шатровую колокольню, обладает теми же строительными характеристиками, которые дали повод В.В.Кавельмахеру для отнесения других храмов Александровой Слободы к одному строительному этапу (здесь ссылка на В.В.Кавельмахера⁵⁶ – С.З.). Из этого, казалось бы, следует, что переделка церкви, скорее всего, была произведена вскоре после ее возведения»⁵⁷.

Несмотря на обилие в процитированном тексте условных оборотов, можно понять, что С.С.Подъяпольский предполагал близость строительных характеристик церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни, относя эти памятники к одному строительному периоду⁵⁸. Исследователь обосновывал свою позицию ссылкой на слова В.В.Кавельмахера о том, что «при перестройке церкви ее стиль соблюден полностью».

Но вряд ли такая ссылка является корректной: стиль и строительные характеристики – абсолютно различные понятия, и никакой речи о близости строительной техники церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни В.В.Кавельмахер не вел. В данном случае «единый стиль» не мог означать даже стилистическую близость – у Распятской колокольни и архитектурные формы, и цоколь, и кокошники, и карнизы абсолютно иные, чем у ее предшественницы. В.В.Кавельмахер мог иметь в виду только общую композицию зданий (столпообразность, обходные галереи, крупные кокошники, наличие дополнительных звонниц), а это ни в коем случае не может служить поводом для сближения датировок.

И все же посмотрим, могла ли церковь Алексея митрополита быть построена, а затем перестроена в течение одного строительного периода – 1560–1570-х годов.

Во-первых, выше мы говорили, что и кладка, и раствор, и стилистика, и исполнение декора у церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни абсолютно различны.

Во-вторых, церковь Алексея митрополита имела дополнительную звонницу для больших колоколов⁵⁹, поэтому версия о необходимости ее обстройки под вывезенные в 1570 году из Новгорода большие колокола⁶⁰ весьма сомнительна. Большие колокола не могли поместиться и на звонах Распятской колокольни (там и не было мест для их крепления⁶¹), и все равно располагались на дополнительной звоннице⁶². Следовательно, масштабные работы по обстройке церкви Алексея митрополита могли быть вызваны либо недостаточными размерами, либо неудовлетворительным техническим состоянием старого здания, а такая ситуация вряд ли могла возникнуть в течение десяти–пятнадцати лет после постройки.

В-третьих, обследование автором этой книги второго яруса церкви Алексея митрополита⁶³ показало: окнам этого яруса была придана (причем весьма аккуратно) другая форма еще до обстройки стенами будущей Распятской колокольни. Весьма сомнительно, что в течение декады–двух после постройки могло потребоваться проведение значительных работ по приданию окнам принципиально новой формы.

В-четвертых, ознакомление с зондажами А.С.Полонского и В.В.Кавельмахера, сделанными в местах примыкания пилонов Распятской колокольни к фасадам церкви Алексея митрополита, показывает: к моменту обстройки пилонами церковь Алексея митрополита успела «врасти в землю» примерно на полметра. Теоретически это могло произойти и в течение сравнительно короткого времени (в случае целенаправленных подсыпок грунта), но в данном случае это крайне маловероятно, так как ниже мы увидим, что примерно такой же культурный слой успел нарасти и вокруг Троицкой церкви к моменту возведения ее западной пристройки.

В-пятых, по зондажам А.С.Полонского и В.В.Кавельмахера внутри лестничного ризалита Распятской колокольни видно, что в местах примыкания стен и пилонов Распятской колокольни на раскрытых зондажами фрагментах белокаменного цоколя и облевкашенного кирпичного декора церкви Алексея митрополита присутствуют следы выветривания, которые не могли успеть появиться в течение декады–двух.

Из вышеперечисленного следует, что между возведением церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни прошел значительный срок, гораздо больший, чем десять–пятнадцать лет. Таким образом, эти здания должны быть отнесены к двум разным строительным периодам.

За все время существования Александровской Слободы как резиденции московских государей таких периодов было всего два – 1509–1513 и 1560–1570-е годы. Значит, мы обязаны относить церковь Алексея митрополита к 1509–1513 годам, а Распятскую колокольню – к 1560–1570-м.

Перейдем к архитектурно-археологическим аргументам, выдвигавшимся В.В.Кавельмахером в пользу датировки 1509–1513 годами Троицкой церкви в Слободе (к сожалению, эти аргументы ускользнули от внимания большинства исследователей).

Известно, что после сооружения Троицкой церкви к ее западному фасаду была пристроена новая дополнительная секция, состоявшая, как и предыдущие, из палаты, подгреба и подклета. Палата была разобрана в 1680 году⁶⁴. Ее следы на чердаке существующей трапезной были обнаружены еще в начале ХХ века епархиальным архитектором Латковым⁶⁵, о ней писали и А.И.Некрасов⁶⁶, и Г.Н.Бочаров с В.П.Выголовым⁶⁷, но все эти исследователи априорно полагали единовременность возведения церкви и западной пристройки с погребом и подклетом.

В.В.Кавельмахер привел убедительные аргументы в пользу того, что эта пристройка была возведена существенно позже (не менее чем через несколько десятилетий) после Троицкого храма:

– в отличие от двух старых секционных объемов, новая секция получила иное плановое решение (квадратный, перекрытый в направлении север-юг коробовым сводом погреб; двойной, разделенный продольной стеной подклет) и иную трактовку объемов;

– щелыга разобранного в 1680 году свода палаты достигала церковного карниза и врубалась в него;

– новая секция была заложена на иной, чем Троицкая церковь, отметке (в момент ее постройки вокруг храма уже образовался культурный слой до полуметра толщиной);

– пристройки принадлежали более низкой культуре строительства (над входом в погреб нет иконной шишки, своды подклета не имеют импостов под распалубками, щелыги – розеток, груба архитектура подклетного окна, по-иному положены связи, неправильно и опасно возведена разделяющая подклет стена – поперек щелыги погребного свода)⁶⁸.

Следовательно, возникает ситуация, аналогичная рассмотренной выше в связи с перестройкой церкви Алексея митрополита: мы обязаны относить постройку западной палаты с погребом и подклетом ко второму строительному периоду Слободы (эти строительные работы, как и перестройку церкви Алексея митрополита, могли отметить И.Таубе, Э.Крузе и Г.Штаден⁶⁹), а возведение самой Троицкой церкви – к первому строительному периоду, т.е. к 1509–1513 годам.

Об освящении в 1513 году каменного Покровского собора, как мы показывали в п. 2, свидетельствует документальный источник – сообщение «Троицкого летописца».

Итак, мы имеем независимые документальные и архитектурно-археологические данные о возведении в 1509–1513 годах Покровского собора, церкви Троицы и церкви Алексея митрополита. Подчеркнем – эти данные взаимно независимы, т.е. в отношении каждого из перечисленных храмов базируются на собственной системе доказательств.

Мы видим, что первым шатровым храмом была не церковь Вознесения в Коломенском (1529–1532 годы), а церковь Троицы в Александровской Слободе, построенная в 1509–1513 годах. Но более поздняя дата церкви Вознесения по сравнению с Троицкой церковью ни в коем случае не умаляет значение коломенского памятника для русской архитектуры: в этом храме наряду с шатром были применены пристенные пилоны, что позволило построить огромное здание невиданных пропорций, с «летящей» архитектоникой. Если считать Троицкую церковь памятником не начала, а второй половины XVI века, то она по сравнению с Вознесенской (а тем более с Покровским собором на Рву) оказывается, по справедливому замечанию В.В.Кавельмахера, «безобразным и регрессивным явлением»⁷⁰. И это является дополнительным аргументом в пользу датировки церкви Троицы в Слободе 1509–1513 годами, так как Иван IV, уделявший каменному церковному строительству особое внимание, построивший такие шедевры, как Покровский собор на Рву, церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове и многие другие, никак не мог возвести в своей основной резиденции – Александровской Слободе – «безобразный и регрессивный» дворцовый храм.

Подобное доказательство, базирующееся на архитектуре Государева двора в целом, приводил и В.В.Кавельмахер. Процитируем: «Одним из доказательств раннего происхождения Государева двора (в Слободе – С.З.) является его «старомодность». Перед нами – укрепленное поселение, город, замок, средневековая крепость, а отнюдь не вилла, открытая на природу, – нечто архитектурно замкнутое, противоположное тому, что в это время начинают строить в переживающей свое культурное возрождение Западной Европе. Действительно, к началу царствования Ивана Грозного характер княжеской вотчины коренным образом меняется. Последнее происходит на удивление быстро. Уже в начале 30-х годов Василием III, вступившим во второй брак с литовской шляхтянкой Еленой Глинской, была выстроена новая подмосковная, на этот раз «ближняя» – в Коломенском, небывалого на Руси типа: с домовой церковью «на пленере», бесстрашно вынесенной за ограду на колоссальные речные просторы… На кручи и мысы вынесены и другие тождественные архитектурные композиции – городские мемориалы типа Покровского собора на Рву в Москве и Борисоглебского собора в Старице. Это была настоящая художественная революция в вотчинном усадебном строительстве, в том числе городском... Новый архитектурный тип возник всего четверть века спустя после постройки Государева двора в Слободе… Обнесенный крепостной стеной Государев двор в Слободе дышит глубокой архаикой»⁷¹.

Итак, еще раз перечислим все взаимно независимые аргументы в пользу датировки храмов Покрова, Троицы, Алексея митрополита и Успения в Александровской Слободе 1509–1513 годами:

– стилистическая близость первых храмов Слободы к соборам Московского Кремля начала XVI века (сюда же можно отнести и факт постройки церквей Троицы и Успения в Александровской Слободе на погребах и подклетах, что характерно исключительно для памятников конца XV–начала XVI века). Напомним, что стилистические аргументы В.В.Кавельмахера оспаривались С.С.Подъяпольским и А.Л.Баталовым, но никаких убедительных контраргументов в пользу более поздней датировки эти исследователи не привели (см. п. 3);

– сообщение «Троицкого летописца» об освящении в 1513 году Покровского собора в Александровской Слободе (С.С.Подъяпольский полагал, что речь здесь могла идти о деревянной церкви, но мы в п. 2 мы вновь проанализировали это сообщение и показали верность позиции В.В.Кавельмахера);

– близость строительной техники первых храмов Александровской Слободы к строительной технике других храмов эпохи Василия III (см. п. 4). Этот аргумент, как и нижеследующие, никто из исследователей не пытался опровергнуть;

– архитектурно-археологические данные, свидетельствующие о том, что между возведением церкви Алексея митрополита и Распятской колокольни прошел значительный срок, гораздо больший, чем десять–пятнадцать лет (см. п. 5), и, таким образом, эти здания должны быть отнесены к двум разным строительным периодам, которых за все время существования Александровской Слободы как резиденции московских государей таких периодов было всего два. Следовательно, мы обязаны датировать церковь Алексея митрополита 1509–1513 годами, а Распятскую колокольню – 1560–1570-ми;

– архитектурно-археологические данные об аналогичном временном разрыве между строительством Троицкой церкви и западной палаты с погребом и подклетом при ней (см. п. 5). Эти данные свидетельствуют о том, что мы обязаны относить постройку западной палаты ко второму строительному периоду Слободы, а возведение самой Троицкой церкви – к первому строительному периоду, т.е. к 1509–1513 годам;

– аргументы, связанные с «архитектурной наивностью» и «архаичностью» слободской Троицкой церкви по сравнению с такими шедеврами времени Ивана IV, как Покровский собор на Рву, церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове и мн.др. Иван Грозный, уделявший каменному строительству особое внимание, никак не мог возвести в своей основной резиденции – Александровской Слободе – «безобразный и регрессивный» дворцовый храм;

– «старомодность» композиции Государева двора в Слободе по сравнению с царской усадьбой Василия III в Коломенском и аналогичными архитектурными комплексами последующих эпох.

Вспомним и то, что В.В.Кавельмахер независимо от всех вышеприведенных данных показал (и его точку зрения приняли все без исключения исследователи), что храмы Покрова, Троицы, Алексея митрополита и Успения были построены в одном строительном периоде (см. п. 1). Этот аргумент, в отличие от всех предыдущих, нельзя назвать самодостаточным, но при бесспорной датировке 1509–1513 годами хотя бы одного из первых храмов Слободы (а тем более трех, как мы видели выше) он дает столь же бесспорную датировку этим временем и всех остальных храмов.

Таким образом, мы имеем не просто доказанную датировку первых храмов Слободы 1509–1513 годами, но датировку, доказанную с избыточностью, весьма значительной по меркам истории древнерусской архитектуры.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Варианты названия Слободы – Александрова и Александровская – в современной научной и популярной литературе сосуществуют на практически равных правах. До 1778 года – официального переименования в город Александров – Слобода называлась Александровской (Российский энциклопедический словарь. М., 2000. Т. 1, с. 40). В XIX веке употребительной стала форма «Александрова Слобода», и это название использовали многие историки архитектуры, в том числе В.В.Кавельмахер и С.С.Подъяпольский. Но автор настоящего исследования полагает, что более верным с исторической точки зрения является вариант «Александровская»: это исконное название города Александрова впервые прозвучало в знаменитом сообщении «Троицкого летописца» под 1513 годом именно так – «Новое село Олександровское» (ОР РГБ. Ф. 304. Ед. хр. 647. Л. 4,4 об.).

2. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы. Сборник статей. Владимир, 1995 (далее – Кавельмахер, 1995). С. 23.

3. ОР РГБ. Ф. 304. Ед. хр. 647. Л. 4,4 об.

4. Кавельмахер, 1995. С. 76.

5. Там же, с. 77.

6. Там же, с. 8-9.

7. Там же, с. 9-10.

8. Там же, с. 11.

9. Там же.

10. Там же, с. 10.

11. Подъяпольский С.С. О датировке памятников Александровой Слободы. В кн.: Труды Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева. Художественная культура Москвы и Подмосковья XIV–начала XX веков. Сборник статей. Т. 2. М., 2002 (далее – Подъяпольский, 2002). С. 163, 165, 176, 180.

12. Кавельмахер, 1995. С. 7.

13. Там же, с. 17, 24-29.

14. Некрасов А.И. Памятники Александровой Слободы, их состояние и значение. М., 1948. ЦГАЛИ. Ф. 2039. Оп. 1. Ед. хр. 17. С. 198, 227.

15. Кавельмахер, 1995. С. 13.

16. Таубе И., Крузе Э. Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе. В кн.: Русский исторический журнал. Кн. 8. Пг., 1922. С. 51; Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925. С. 67, 90, 91.

17. Подъяпольский, 2002. С. 163, 165, 176, 180.

18. Там же, с. 161.

19. Там же, с. 162.

20. Там же, с. 176.

21. Там же, с. 162, 168, 169.

22. Кавельмахер В.В. Церковь Троицы на Государевом дворе древней Александровской Слободы. В кн.: Александровская Слобода. Материалы научно-практической конференции. Владимир, 1995. С. 34.

23. Некрасов А.И. Указ. соч., с. 198.

24. Подъяпольский, 2002. С. 176.

25. Баталов А.Л. К вопросу о датировке собора Спасо-Евфимиева монастыря. В кн.: Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь в истории и культуре России. Владимир, 2003. С. 43.

26. Баталов А.Л. Московское каменное зодчество конца XVI века. М., 1996 (далее – Баталов, 1996). С. 178-248.

27. Подъяпольский, 2002. С. 162, 168, 169.

28. В частности, А.Л.Баталов сам же отмечал, что в соборе Покрова на Рву соседствуют итальянизированные и неитальянизированные порталы (Баталов, 1996. С. 207).

29. Там же, с. 205.

30. Подъяпольский, 2002. С. 162.

31. Там же, с. 168.

32. Там же, с. 162.

33. Баталов, 1996. С. 207.

34. Подъяпольский, 2002. С. 163.

35. Баталов, 1996. С. 207.

36. Подъяпольский, 2002. С. 162.

37. Баталов, 1996. С. 207.

38. Подъяпольский, 2002. С. 162.

39. Там же, с. 169.

40. Там же, с. 170.

41. Баталов А.Л. Памятники Александровской Слободы в контексте развития русской архитектуры XVI века. В кн.: Зубовские чтения. Вып. 3. Струнино, 2005 (далее – Баталов, 2005). С. 37.

42. Гращенков А.В. Резной декор южной галереи Благовещенского собора Московского Кремля. В кн.: Зубовские чтения. Вып. 3. Струнино, 2005. С. 104.

43. Баталов, 2005. С. 37; Баталов А.Л. Доклад на научной конференции «Московский Кремль в эпоху Ивана Грозного» (13-14 декабря 2007 года). Далее – Баталов, 2007); Гращенков А.В. Указ. соч., с. 104.

44. Подъяпольский, 2002. С. 171.

45. Подъяпольский, 2002. С. 171; Баталов, 2005. С. 37; Баталов, 2007; Гращенков А.В. Указ. соч., с. 104.

46. А.И.Некрасов датировал Покровский собор именно таким образом (А.И.Некрасов. Указ. соч., с. 72, 77, 108).

47. Кавельмахер, 1995. С. 17, 24-29.

48. Подъяпольский, 2002. С. 162, 168, 169.

49. Заграевский С.В. Юрий Долгорукий и древнерусское белокаменное зодчество. М., 2002 (далее – Заграевский, 2002). С. 36-40; Заграевский С.В. Зодчество Северо-Восточной Руси конца XIII–первой трети XIV века. М., 2003 (далее – Заграевский, 2003). С. 24-29.

50. Подъяпольский, 2002. с. 163.

51. Заграевский, 2003. С. 30-31.

52. Автор приносит благодарность Т.Д.Пановой за любезное содействие в ознакомлении с кладкой Архангельского собора.

53. Личные беседы с В.В.Кавельмахером, 2002 год.

54. Кавельмахер, 1995. С. 8.

55. Баталов, 1996. С. 220.

56. Кавельмахер В.В. Памятники архитектуры древней Александровой Слободы. В кн.: Проблемы изучения древнерусского зодчества (по материалам архитектурно-археологических чтений, посвященных памяти П.А.Раппопорта, 15–19 января 1990 г.). СПб, 1996. С. 194.

57. Подъяпольский, 2002. С. 180.

58. Схожую позицию в настоящее время занимает А.Л.Баталов (Баталов, 2007).

59. Кавельмахер, 1995. С. 94. Заметим, что такие дополнительные звонницы были у колокольни Ивана Великого, у «часозвони» Новгородского кремля (Софийская звонница), в Троице-Сергиеве, Спасо-Евфимиевом, Иосифо-Волоколамском монастырях и пр.

60. Там же, с. 13; Подъяпольский, 2002. С. 180.

61. Кавельмахер, 1995. С. 79.

62. Там же, с. 13, 87.

63. Автор выражает глубокую благодарность директору музея-заповедника «Александровская Слобода» А.С.Петрухно и ее коллегам за любезно предоставленную возможность натурного исследования памятников Александровской Слободы.

64. Кавельмахер, 1995. С. 37.

65. В отделе графики ГНИМА им. Щусева хранится его схематический обмерный чертеж разобранного свода (Р-У № 1699/2, 1921 г.).

66. Некрасов А.И. Указ. соч., с. 241.

67. Бочаров Г.Н., Выголов В.П. Александровская Слобода. М., 1970. С. 27.

68. Кавельмахер, 1995. С. 36-37.

69. Таубе И., Крузе Э. Указ. соч., с. 51; Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. М., 1925. С. 67, 90, 91.

70. Кавельмахер, 1995. С. 43, 70.

71. Кавельмахер В.В. Государев двор в Александровой Слободе (опыт реконструкции). В кн.: Якоб Ульфельдт. Путешествие в Россию. М., 2002. С. 476-477.

Приложение 4. Н.И. Шириня. Работы В.В. Кавельмахера на памятниках Александровской Слободы

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ САЙТА

НА СТРАНИЦУ «НАУЧНЫЕ ТРУДЫ В.В. КАВЕЛЬМАХЕРА»

В начало книги